Архивы USSR - Diary of Planestranger

Говорит Москва

Через день в «Известиях» появилась большая редакционная статья «Навстречу Дню открытых убийств». В ней очень мало говорилось о сути мероприятия, а повторялся обычный набор: «Растущее благосостояние — семимильными шагами — подлинный демократизм — только в нашей стране все помыслы — впервые в истории — зримые черты — буржуазная пресса… Еще сообщалось, что нельзя будет причинять ущерб народному достоянию, а потому запрещаются поджоги и взрывы. Кроме того, Указ не распространялся на заключенных. Ну, вот. Статью эту читали от корки до корки, никто по-прежнему ничего не понял, но все почему-то успокоились. Вероятно, самый стиль статьи — привычно-торжественный, буднично-высокопарный — внес успокоение. Ничего особенного: «День артиллерии», «День советской печати», «День открытых убийств»… Транспорт работает, милицию трогать не велено — значит порядок будет. Все вошло в свою колею.
Так прошло недели полторы. И вот началось нечто такое, что трудно даже определить словом. Какое-то беспокойство, брожение, какое-то странное состояние. Нет, не подобрать выражения! В общем, все как-то засуетились, забегали. В метро, в кино, на улицах появились люда, которые подходили к другим и заискивающе улыбаясь, начинали разговор о своих болезнях, о рыбной ловле, о качестве капроновых чулок — словом, о чем угодно. И если их не обрывали сразу и выслушивали, они долго жали собеседнику руку, благодарно и проникновенно глядя в глаза. А другие — особенно молодежь — стали крикливыми, нахальными, всяк выпендривался на свой лад; больше обычного пели на улицах и орали стихи, преимущественно Есенина. Да, кстати насчет стихов. «Литература и жизнь» дала подборку стихотворений о предстоящем событии — Безыменского, Михалкова, Софронова и других. Сейчас, к сожалению, я не смог достать этот номер, сколько не пытался, но кусок из софроновского стихотворения помню наизусть:

Гудели станки Ростсельмаша,
Фабричные пели гудки,
Великая партия наша
Троцкистов брала за грудки.
Мне было в ту пору семнадцать,
От зрелости был я далек,
Я в людях не мог разобраться,
Удар соразмерить не мог.
И, может, я пел тогда громче,
Но не был спокоен и смел:
Того, пожалев, не прикончил,
Другого добить не сумел…

В совершенно астрономическом количестве появились анекдоты; Володька Маргулис бегал от одного приятеля к другому и, захлебываясь, рассказывал их. Он же, выложив мне как-то весь свой запас, сообщил о том, что Игорь на каком-то собрании у себя в академии высказался в том смысле, что 10 августа есть результат мудрой политики нашей партии, что Указ еще раз свидетельствует о развертывании творческой инициативы народных масс — ну, и так далее, в обычном духе.

Юлий Даниэль, Говорит Москва, 1962.

Мой папа – идеалист

Режиссёр: Владимир Бортко
Год: 1981
Страна: СССР

Broken Time Machine

Как это часто бывает с моими вишлистами, из-за существенного временного промежутка между побуждением увидеть и сосбственного просмотром бывает уже и не вспомнить, чем тот или иной тайтл мог заинтересовать. Сегодня добрался до фильма “Мой папа – идеалист”. Такой себе образец мелодрамы своего времени. Почти без соцреализма с его недостижимыми далями, к счастью. Здесь больше непобедимой житейской чернухи, чем сформированной идеологией формалистики. В общем может быть рекомендован при определённом настрое. И всё же значимее затротутой создателями проблематики для меня оказался вопрос полноты сохранившегося видео.

Уж очень чудно сочетались сцены. Поцелуй, монтаж, бэби. Точнее так: свадьба, бэби (уже волосатый), неудачные попытки врачей остановить кровотечение (ни одной окровавленной ватки или бинта в кадре не замечено), радостный отец с букетом. На всём протяжении 82 минут то там, то тут рука неведомого аватара энтропии крадёт секунды, коверкая произносимые слова. Но с уверенностью говорить об исчезновении значительного куска невозможно – слишком небрежный монтаж и неважнецкое качество восстановленной копии.

Почему бы не предположить, что это авторский ход, недосказанность с глубоко сокрытым намёком? Я в первую очередь так бы и подумал, если бы смотрел фильм Такеши Китано, например. Но к застойному советскому кино, где акценты расставлены так явно, а недомолвки в диалогах настолько красноречивы, чтобы их мог без труда понять и одобрить класс-гегемон, это вряд ли применимо. А что если трагичный финал? Отец полон радостных надежд, бежит, запыхался; он ещё не знает, что жена умерла… Но растиражиннованная по всем кинобазам куцая аннотация говорит о выполненном “профессиональном долге” врача-реаниматолога, не сходится в общем.

Гораздо более достоверной причиной видится разница в общей протяжённости: в базах она варьируется от 88 до 98 минут, а на трекерах и файлообменниках значится лишь 82. Наплевательское отношение к кино, низведение его до фона к употреблению попкорна решило дело. Неоднократно я слышал удивлённые возгласы от людей, узнающих, что я храню просмотренное.

– Ведь ты уже посмотрел! Если когда-нибудь захочешь, в любой момент потом скачаешь!

– Зачем нужно это старьё?! Вон сколько новых фильмов в кинотеатрах выходит! В 3D!

О том, откуда берутся фильмы на их любимых трекерах и откуда произрастают корни нового они, вероятно, никогда не задумывались. А уж если речь идёт о заведомо не шедевральном продукте советского кинопрома, признаваться в просмотре которого сейчас становится стыдно и который по иронии злокозненной судьбы чаще осуждают не ознакомившись… Признаться честно, я и сам оцениваю “Мой папа – идеалист” лишь чуть-чуть выше среднего. Но если бы это зависело от меня, взялся бы сохранить даже “Атаку куриных зомби” для полноты представления культурного пласта.

Люди, тронутые порывом идеалистического добра, часто говорят о том, что нельзя винить окружающих. Дескать, всё противное начинается с нас самих, а “плохих людей не бывает, они просто не понимают чего-то”. Насколько болезненно столкновение такой позиции с бесконечной драмой быта и обывательщины “папа-идеалист” достоверно продемонстрировал. А что до меня, вины своей или кого-то из моих близких я не нахожу. Считайте меня конченым мизантропом или самопровозглашённым д’Артаньяном, если так удобнее, но не уследили за плёнками или сделали бессмысленным их хранение те самые нехорошие другие.

О кино, напоминать о котором будет только удручающая запись “Фильм не сохранился” в архивах Госфильмофонда, можно сожалеть, можно пофантазировать и представить, основываясь на сведениях об актёрском составе, каким он был, и только… Горечь далёкая и непознанная, чужая. Фильм, от которого остался кусок (пусть очень большой), напоминает сраженного на твоих глазах взрывом товарища по окопу. Что толку в теле, если голову снесло шальным огнём? “Брови, губы – это ещё не лицо; руки, ноги – это ещё не человек”, – произносит один из персонажей. Если бы только кто-то знал, насколько пророческой обернётся эта фраза. Излишне драматизирую? Хорошо, пусть это будет как надкусанное яблоко с половинкой червяка. Такое сравнение для мещанского равнодушия “это просто кино” (впрочем, вряд ли бы какой представитель дочитал до этих слов) будет подходящим? Действительно досадно.

Оценка: 5,5

Чёрная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви

Current music: Пикник - Нет берегов

Режиссёр: Сергей Соловьёв
Год: 1989
Страна: СССР

Наконец-то торенты расцевли на суровой российской земле настолько, чтобы передавать что-то кроме gang-bang’а для страждущих тинов, безвкусного московского видеостёба и экранных версий многомиллионного мыла уже порядком заплесневелого голливуда.

Благодаря этому историческому свершению я пополнил свою видеотеку фильмом, название которого вы видите в заглавии.

Что тут сказать… Фильм безусловно достойный и поиска, и хранения, и периодического просмотра. Режиссёру удалось совместить несовместимое: фантазию и романтику с сугубо советским сюрреализмом, серьёзные аллюзии с явной комедией, цикр абсурда с трагедией советского образа жизни на фоне умирающей страны.

Актёры подобраны безупречно. Также, впрочем, как и в “Ассе”. Рядом с Абдуловым и менее раскрученный Баширов и “непрофессионалы” Друбич с Розановым. И нельзя сказать, кто нужнее, кто играет лучше – настолько органично получилось.

Почти идеален и звукоряд от БГ. Безрганично разносторонний он умело вписан в сюжетную канву. Заигрывая со зрителем вначале, набирает в самый верный момент и эмоциональный пик (“Корабль уродов”) и энергенический (просто магнетизирующая композиция “Лой быканах”). Отнюдь не зря через год саундтрек вышел отдельным диском.

Для меня же этот просмотр ещё и возможность вернуться во времена моего рок-детства. Вспомнить, о том, о чём я за прошедшее время успел позабыть.

Оценка: 9